(Использованы материалы статьи Игоря Мачехина, журнал Родина 10-2012)
Крымская (Восточная) война в 1853-1856 годах инициировалась противниками России на Черном море и Балканах, и оказалась для России неблагоприятной во всех отношениях (причины неудач подробно освещаются в открытой литературе и в Интернете).
Однако не только в Крыму были инициированы военные действия. Они велись на Дунае, на Кавказе, на Балтике, на Белом море и наиболее значимые для России на Тихом океане. Там гарнизоном и кораблями Петропавловска под командованием адмирала В. С. Завойко 18—24 августа 1854 года, отражено нападение англо-французской эскадры под командованием контр-адмирала Дэвида Прайса и разбит высаженный ею десант.
Порт Петропавловск, тогда ещё совсем маленький город в глубине Авачинской губы, в ещё меньшей бухте, защищенной с моря естественным полуостровом, на котором образованы две сопки – Никольская и Сигнальная. Вход в бухту преграждает узкая песчаная коса Кошка.
У англо-французской эскадры было 3 фрегата, бриг, корвет и пароход – 2600 человек и 218 пушек.
У русских кроме основных сил, без которых невозможна была будущая победа, фрегата «Аврора» (капитан Изыльметьев[1]) и транспорта «Диана» [2](капитан Васильев) вход в бухту защищали (см. рис. ниже) 2 батареи – 1-я на юге Сигнальной сопки и 2-я на Кошке , напротив располагалась 4 батарея, которая их прикрывала. 3-я батарея находилась между сопками, а за ней уже в городе, через бухту, была еще одна (батарея 5), но она в боевых действиях не участвовала. Ещё одна (7-я) батарея прикрывала город с северо-западного направления, опасного в случае высадки десанта. За ней стояла 6-я, закрывающая дорогу в город с севера.
Стрелковые отряды были мобильны и могли перебрасываться на необходимые участки обороны.
18 августа 1854 года неприятель начал первый разведывательный бой, под вечер, в пятом часу артиллерийской атакой на батареи 1 и 2, и продолжал его около часа. Получив ответный огонь наших кораблей и береговых батарей англо-французская эскадра отступила.
Утром следующего дня британский пароход «Virago» плавал на вход в Авячинскую губу для разведки, т.к. противник боялся появления нашей эскадры, которая могла запереть их в Аваченской губе.
20 августа в 9 часов утра начался штурм города Петропавловска через вход в порт (атака в лоб) артобстрелом 1, 2 и 4-й батарей, защищающих вход. Для этого вначале пароход «Virago» отбуксировал фрегаты на соответствующие позиции перед входом в малую губу. Первый открывает огонь французский фрегат «Forte”. Фрегаты расположились таким образом, что огонь их сперва сосредоточивался на открытых пяти орудиях Сигнальной батареи (1-я батарея) и 3-х орудиях Красного Яра (2-я батарея). При всей стойкости прислуга 1-й и 2-й батарей не смогли долго вести интенсивный огонь по кораблям противника, т.к. их засыпала снарядами и щебнем и осколками с гор. Однако, вражеским судам не удавалось полностью сосредоточится на подавлении 1-й и 2-й батарей, из-за массированного огня орудий «Авроры» и «Дианы» и пушек 4-й батареи с тыла. Поэтому против 4-й батареи был высажен десант. Командир 4-й батареи мичман Попов действовал по неприятелю с отменным успехом, а увидев приближение десанта, спрятал порох, сделал еще по выстрелу из каждого орудия, заклепал их, и стал, отстреливаясь отступать к отряду стрелков, который к этому времени поспешил по берегу на подмогу под неприятельским обстрелом. Неприятель все же захватил 4-ю батарею , поднял французский флаг и стал ломать орудия. Но, попав под обстрел с наших судов, да ещё одно ядро было по ошибке выпущено с их же парохода и попало в самую гущу людей, решил отступить, не дожидаясь прихода наших стрелков.
Русские снова заняли 4-ю батарею, но, попав под вражеский огонь, отступили.
Была еще одна попытка высадить десант – на перешейке между сопками, но 3-я батарея (Маскутов 2-й) дала столь решительный отпор, потопив один бот и повредив другой так, что десантники ретировались. В это время совершил подвиг мичман Фесун, который доставил на весельном катере боеприпасы с «Авроры» на Кошечную 2-ю батарею прямо под огнем противника.
Подавив наши 1-ю и 4-ю батареи, неприятель сосредоточил огонь всех трх фрегатов на Кошечной 2-й батарее и нащих кораблях. Командир 2-й батареи Максутов 1-й (брат 2-го) посылал меткие выстрелы, распоряжаясь как на учении. Храбрость Маскутова оценили и противники. Однако, несмотря на точный арт-огонь наших кораблей, руководимый капитаном «Авроры» Изыльметьевым неприятелю удалось разгромить три самые опасные для него батареи. И казалось, ему оставалось подавить огонь русских кораблей и высадить десант для прорыва в город, но он неожиданно ушел с боевой позиции….
Защитники Петропавловска обрадовались этому и сразу начали ремонтировать поврежденные укрепления, и к утру 21 августа неприятеля ждало всего на три орудия меньше, чем в предыдущий день.
Потом выяснилось, что непонятный отход англо-французов был связан с тем, что на флагманском фрегате «President» застрелился контр-адмирал Прайс в результате несчастного случая (хотя в русской литературе утверждалось, что Прайс погиб от русского снаряда, но это осталось недоказанным).
В период до второго штурма французы на бриге «Ольдигадо» пытались, восполнить свои потери в орудийных расчетах за счет наших 4-х матросов случайно пленных на яле, выполнявшем транспортный переход в бухте до сражения. Матрос Удалой не пошел к пушке и сказал другим: «Ребята! Грех на своих руку подымать! Уж лучше смерть! Французский лейтенант затопал ногами и закричал: Ежели не пойдешь к пушке, то сейчас повешу!» Удалой поднялся вверх по мачте и крикнул оставшимся троим : «Ребята, не подымайте рук на своих, не делайте сраму на сем свете и греха на том! Прощайте! Видите, что я принимаю смерть!» и с этими словами кинулся в воду. Этот подвиг произвел сильное впечатление на участников сражения.
После уточнения разногласий между формально ставшим командующим французским адмиралом Дю-Пуант и фактически — молодым и решительным английским капитаном Николсоном принято решение о втором штурме Петропавловска, однако с другого северного направления.
Утром 24 августа пароход «Vigaro» отбуксировал фрегаты – английский «President» и французсий «Forte” – и поставил их напротив 7-й и 3-й батареей соответственно. И, как пишет очевидец, если 20-го был ад, то 24-го стал «кромешный ад». Через три часа арт-дуэли наши 3-я 7-я батареи были почти сломлены, тогда, уже не боясь за людей, противник начал высадку десанта со стороны Никольской сопки.
Однако, благодаря русским артиллеристам, досталось и неприятелю, последствия этого боя еще долго ощущались на британском флагмане, который потом с трудом пересек океан.
Третья батарея выполнила свою задачу благодаря геройскому поступку русского офицера, командира 3-й батареи Александра Петровича Максутова, который в трудную минуту сам бросился к орудию и стал его заряжать. Это подействовало на команду. Батарея во главе с отважным командиром, продолжала гибельный для неприятельского судна огонь и утопила одну шлюпку с десантом. Князь Максутов 2-й сам наводил орудия до тех пор, пока не пал с оторванной рукой. Александр Петрович скончался спустя 15 дней от раны и воспаления легких.
Неравный бой продолжался и у 7-й батареи, прикрывавшей город с северо-запада и которую просто завалили ядрами с «Forte» и с парохода. Отвечала же она только тремя орудиями из пяти – остальные были неудачно развернуты. Контуженного командира батареи Кораллова силой оттаскивали от замолчавших пушек.
Высадка десанта продолжалась. Препятствий захвату города, казалось бы, уже не было не каких. С внешнего рейда вражеские корабли прикрывали высадку, стреляя по городу и порту. Но особых разрушений не нанесли, пожары быстро тушились. В это время кондуктор Петр Белокопытов, стоявший на часах около порохового погреба, совершил подвиг. Готовую вот-вот разорваться неприятельскую бомбу он, недолго думая, схватил и выкинул в овражек. Спустя пару секунд раздался взрыв.
Тем временем вражеский десант окончательно высадился. Часть вражеских солдат, высадившихся к Никольской сопке, стала взбираться по ней, другая часть врагов была встретила картечью 6-й батареи поручика Газехуса. Нашу стрелковую группу поручика Губарева из 50 человек на северо-западном склоне сильно потеснили вследствие неравнозначности сил. Противник продолжал продвигаться в районе Никольской сопки. Завойко отправил на сопку последний резерв – 30 бойцов под командой капитана 1 ранга Арбузова, который возглавил контратаку всех находившихся там русских (280-300 человек) против 700 человек союзников. Контратака была стремительной и отважной. Враг оторопел, попятился и стал в беспорядке отступать. В результате была победа. Враг оставил на поле боя знамя британской королевской морской пехоты и кандалы (!), в которые, по-видимому, англичане и французы хотели заковывать русских пленных, как дикарей!
Вот что писал в последующем о штурме Петропавловска француз Э.де-Айи, участник нападения на Петропавловск: «Новый факт в истории народа дополнит пробелы в службе русских моряков, действиями которых управляло благоразумие. Дождавшись союзную эскадру в пределах отдаленной Сибири, отразив её нападение на полуострове, где никогда ещё не раздавался звук европейской пушки, два офицера, названные нами (Завойко и Изыльметьев), доказали, что русские моряки умеют сражаться и сражаться счастливо, они имеют право, чтобы имена их сохранились в летописях русского флота».
Однако, на Дальнем Востоке понимали, что война не закончена, и союзники попытаются взять реванш.
Весной следующего, 1855 года к самому удаленному форпосту Российской империи на Камчатке- Петропавловску была послана целая флотилия из 26 французских и английских военных кораблей. Среди них даже был линейный, несший 84 пушки, корабль. Этой военной армаде русский дальневосточный флот мог противопоставить всего девять судов и кораблей, из которых только три корвет «Оливутца» и фрегаты «Аврора» и «Паллада» были по- настоящему военными, хорошо вооруженными судами.
Учитывая это адмирал Г. И. Невельской, возглавлявший в то время Российский флот на Дальнем Востоке, принял решение эвакуировать жителей Петропавловска в низовья Амура: От Петропавловска до устья Амура русским судам предстояло пройти более 1000 миль.
С 4 марта 1855 года закипела работа. Приходилось с огромными трудностями спускать с берега пушки и везти их к кораблям на салазках по гнущемуся от тяжести и готовому провалиться мартовскому льду. На корабли грузилось все — имущество порта и жителей, продовольствие, оружие. Противнику оставались только голые стены домов. Одновременно с погрузкой матросы прорубали во льду проход для выхода эскадры из Петропавловской гавани. Проход надо было сделать достаточно широким и свободным ото льда, приходилось работать по 8-10 часов без отдыха, на сильном ветру. Проход к чистой морской воде был открыт только к 29 марта.
Не желая связывать боевые корабли с тихоходными транспортами, В.С.Завойко решил первым отправить последние — «Иртыш» и «Байкал».
4-6 апреля 1855 года из Петропавловска вышли в путь первыми «Иртыш» и «Байкал», а затем остальные суда — фрегат «Аврора», транспорт «Двина», бот и корвет «Оливуца». Местом встречи кораблей была назначена бухта Де-Кастри на побережье Татарского пролива в 100 милях южнее устья Амура. Русские моряки сумели проскочить буквально под носом у вооруженной до зубов вражеской эскадры.
Устье Амура в это время было еще закрыто льдами и поэтому промежуточным пунктом назначения был выбран залив Де-Кастри.
Когда англо-французская эскадра вошла в Авачинскую бухту там побеждать ей было уже некого Взбешенные англичане и французы разделили свою армаду на части и начали методично обыскивать все побережье Охотского моря, Сахалина, Приморья.
к 5 мая 1855 года все русские корабли, вышедшие из Петропавловска, обойдя остров Сахалин с юга, достигли Императорской гавани и бухты Де-Кастри. Здесь им пришлось ожидать вскрытия ото льда Амурского лимана. Штормовое весеннее море потрепало эскадру. У фрегата «Аврора» волнами выломало головку руля, и пришлось завести по бортам дополнительные штуртросы, как вожжи. Людям тоже пришлось несладко. Однако переход обошелся без человеческих жертв и больших материальных потерь.
8 мая 1955 года три вражеских корабля под предводительством коммодора Чарльза Эллиота, 40-пушечный французский фрегат «Sybille», и два английских: 17-пушечный паровой корвет «Hornet» и 12-пушечный бриг «Bittern», появились у входа в Де-Кастри, где обнаружили русскую эскадру. По количеству пушек русские имели некоторое превосходство, однако у противника был винтовой корвет, и преимущества в маневре у него были бесспорны. Русские решили драться насмерть. Английский винтовой корвет «Хорнет» направился к русской эскадре — с ним в бой вступила наш корвет «Оливуца», корабли обменявшись артиллерийскими залпами и англичанин отступил.
Коммодор Эллиот отправил «Хорнет» за подкреплением, а сам, с фрегатом и бригом, остался в Татарском проливе для наблюдения за русскими кораблями. Англичане и французы полагали, что Татарский пролив является заливом и доступ к устью Амура возможен только с севера, поэтому русским кораблям, для того, чтобы эвакуироваться в Амурский лиман, волей-неволей придется идти к югу, чтобы обогнуть Сахалин.
Между тем, 15 мая, на русской эскадре получили сообщение, что Амурский лиман освободился ото льда. На следующий день, пользуясь густым туманом, русские корабли покинули Де-Кастри и ушли на север. Ушли во-время — через 14 часов после их ухода англичане получили подкрепление, и шесть вражеских кораблей были готовы вступить в бой. Но, как и в Авачинской губе, в Де-Кастри побеждать было уже некого. Русская эскадра, включая «Оливуцу», 26 мая благополучно вошла в Амурский лиман.
Через три дня после ухода нашей эскадры из Де-Кастри туда пришли остальные неприятельские суда и высадили десант с целью захватить кого-либо и узнать, куда ушли наши корабли. Не найдя в Де-Кастри ни одного человека и никакого имущества, неприятельская эскадра вышла из залива и направилась к югу, предполагая, как впоследствии оказалось, что наша эскадра не могла никуда уйти, кроме этого направления. Неприятель был твёрдо убеждён, что в Амурский лиман из Татарского пролива войти невозможно, из-за сплошной отмели, соединяющей Сахалин с материком. Этим обстоятельством оправдывался впоследствии начальник неприятельской эскадры.
В августе 1855 года коммодор Эллиот решил реабилитироваться и напал на порт Аян (в Охотском море в 220 милях на северо-западе от Татарского пролива), но повторилась история с Петропавловском и Де-Кастри: городок оказался практически пуст. Перед британцами предстали только архиепископ Сибирский (так его называет американский историк Дж. Стефан), да несколько жителей. Эллиот разрушил и спалил в Аяне всё, что мог – ещё один бравый военный подвиг англичан в Крымской войне.
16 октября 1855 года эскадра Эллиота, обойдя Сахалин, снова вернулась в Де-Кастри и попыталась высадиться, но горстка казаков с тремя пушками ухитрилась дать отпор и прогнать десант. Побродив немного по акватории Татарского пролива, отчаявшийся Эллиот не выдержал, поднял белый флаг перемирия и обратился к вышедшим на берег казакам с одним-единственным вопросом: «Послушайте, ну, в самом деле, куда девались русские корабли?» Казаки посочувствовали ему и, пожав плечами, пожелали усердия в изучении географии. Эллиот не знал, куда деваться со стыда.
В 1855 году «Таймс» вынуждена была объективно написать: «Русская эскадра под командой адмирала Завойко переходом из Петропавловска в Де-Кастри и потом из Де-Кастри нанесла нашему британскому флагу два чёрных пятна, которые не могут быть смыты никакими водами океанов в веки веков».
Эти неудачи так взбесили командование союзного флота, что стали даже причиной специального разбирательства в английском парламенте в феврале 1856 года. Чарльза Эллиота и капитана «Хорнета» Чарльза Форсайта в английской прессе назвали «трусами, неспособными отличить фрегат от транспорта» и «адмиралами, боящимися запаха пороха»
18 мая 1908 года в память о заслугах адмирала В.С.Завойко на Дальнем Востоке на пожертвования приморцев во Владивостоке был сооружен памятник в честь 50-летия подписания Айгунского договора между Россией и Китаем о границах и взаимной торговле- Айхунь [Айгун], 16/28 мая 1858 г.
Сегодня памятника адмиралу Завойко нет, его место теперь принадлежит мемориалу Сергею Лазо, в честь которого названа улица, где он и стоит. Революция жестоко обошлась с В.С.Завойко. Первоначально его просто заколотили досками в этакий вертикальный гроб. С 1927 года памятник Завойко стоял обезглавленный, а в 1945 году статуя и памятные доски были сданы на переплавку…
В 2011 году в Петропавловске – Камчатском, получившим, благодаря Завойко,. статус « Город воинской славы», сегодня денег на памятник адмиралу пока не нашлось, был лишь установлен его закладной камень и бюст в школе № 17, работы владивостокского скульптора Георгия Шароглазова.
Люди, по – прежнему, ещё в долгу перед Василием Завойко и свершённое им ждёт своих исследователей.