31 мая 1916 года произошло Ютландское сражение (см. приложение 3) — столкновение основных морских сил Англии и Германии. По количеству потерь выиграли немцы, но стратегическая победа оказалась на стороне Британии, поскольку после Ютланда германский флот Открытого моря больше не рисковал прорывать экономическую блокаду, созданную Англией. Королевский военно-морской флот Великобритании ( Royal Navy) установил надежную дальнюю морскую блокаду Северного моря и тем самым лишил возможности ввоза в Германию импортируемых материалов, в особенности нитратов, необходимых и как исходное сырье для боеприпасов, и как удобрение в сельском хозяйстве. Перед Германией встанет очень трудный выбор: либо боеприпасы, либо калории; либо порох для пушек, либо еда для людей.
Выход один — на Западном направлении во Франции продолжать позиционную войну, на море «Неограниченную подводную войну» и «Натиск на Восток» (Drang nach Osten). Теперь Кайзеровский ВМФ сосредоточил свои усилия на Балтике для совместного действия с сухопутными войсками по захвату Моонзундских островов, закрытию доступа на Балтику русского флота с целью беспрепятственной доставки шведской руды для промышленности, принуждению выхода из войны Российского государства и оккупация восточных территорий, богатых продовольствием и сельскохозяйственным сырьем для голодающего немецкого населения (имеются в виду оккунация принадлежащих Российской Республике территорий Прибалтики, Белоруссии и Украины).
К осени 1917 года германское командование сосредоточило в восточной части Балтийского моря 10 линейных кораблей, 1 тяжелый крейсер, 9 легких крейсеров, 57 эскадренных миноносцев, 6 подводных лодок. Действия флота поддерживали 6 дирижаблей, 102 самолета и 25 тыс. человек десантного корпуса. Они намеревались провести комбинированную десантную операцию германских ВМФ и сухопутных сил по захвату Моонзундских островов, принадлежащих Российской Республике, уничтожить русские силы в Рижском заливе и таким образом запереть российский флот в Финском заливе. Данной операции было присвоено имя «Альбио́н», срок проведения 29 сентября — 20 октября 1917 года.
В 1914 году пристань Куйваст (Куйвасту) на острове Моон (Муху) стала маневренным пунктом базирования русских Морских сил Рижского залива. Здесь находились 2 старых линейных корабля «Гражданин» (бывш. «Цесаревич») и «Слава», 3 крейсера («Адмирал Макаров», «Баян», «Диана»), 3 канонерские лодки («Грозящий», «Хивинец», «Храбрый»), 34 миноносца (в том числе 12 типа «Новик»), 5 минных заградителей, 3 ПЛ, 30 самолетов, тральщики, сторожевые корабли и катера. Основу противодесантной обороны составляли 16 береговых батарей (54 орудий калибром 75 — 305 мм) и минные заграждения.

Русский гарнизон Моонзундских островов насчитывал 10 тыс. штыков, 2 тыс. сабель, 64 полевых орудия и 118 пулемётов.
Моонзунд — пролив мелководный, глубина отдельных участков доходит до 2-3 метров. Чтобы обеспечить проводку крупных кораблей, в 1916 году русские провели дноуглубительные работы и построили Моондзундский канал глубиной около 9,5 метров. Иногда этот канал называют Кумарским, по названию острова и рифа, вблизи которых он проходит. Командующий Морскими силами Рижского залива вице-адмирал Бахирев Михаил Коронатович («Коронат» — сильная личность, как звали его сослуживцы). в своих записках пишет: «Работы по строительству канала велись практически всю войну. Планировалось довести глубину фарватера до 15 метров, чтобы обеспечить проход в Рижский залив новейших линейных кораблей» (имеются в виду «Севастополь», «Гангут», «Полтава» и «Петропавловск», которые вступили в строй в конце 1914 года).
Утром 29 сентября у бухты Тага-Лахт (на северо-западе острова Эзель) появилась вражеская эскадра — два дредноута, линейный крейсер, 10 легких крейсеров, 47 миноносцев и множество тральщиков. Они «вели» 19 пароходов, на которых размещался десантный корпус в составе 24 600 человек, 40 орудий и 5000 лошадей. Подавив прибрежные батареи, немцы начали высадку.

К 1 октября они заняли остров. Держался только Церельский укрепленный район — немцы туда послали парламентеров с требованием сдачи на милость победителей.
29 сентября пять немецких миноносцев под прикрытием крейсера Эдем пошли в прорыв через пролив Соэлозунд, пролегающий между Эзелем и Даго, чтобы занять Кассарский плес и окружить наши корабли в Рижском заливе в Куйвасте. После того как революционная команда минного заградителя «Припять», отказалась выйти в море и загородить минами пролив Соэлозунд, защищать Кассары пришлось 11-му дивизиону миноносцев. До подхода дивизиона миноносцев два дня попытки немецких миноносцев пресекались русскими дозорными эсминцами. Встретив неожиданно сильное и решительное противодействие русского флота, коммодор Гейнрих отвёл свои корабли с Кассарского плёса и запросил подкреплений. Морской «Альбион» в отличие от сухопутного давал сбои. Силы Рижского залива во главе с линкорами «Слава» и «Гражданин» артиллерией сдерживали наступательный порыв,высадившегося на остров Эзель 23-го немецкого корпуса. Десант на следующий остров Моон немцам пришлось отложить.
После неудачи на Кассарском плесе немцы решили подойти к Моонзунду со стороны Рижского залива.
1 октября с запада, то есть через Ирбенский пролив, в Рижский залив намеревались войти германские линкоры и окончательно расправиться с запертым там (так хотелось бы!) русским флотом. Но и тут, в Ирбенах, загвоздка вышла, а следовательно, и отсрочка. Три дредноута, назначенные для уничтожения дальнобойной батареи, лишь попытались к ней пристреляться, как тут же попали под русские снаряды. А с тыла (т.е. с севера) пока взять береговую батарею Церель не было никакой возможности, местность там лесная и болотистая — не подойти.
Переговоры посланных гермнских парламентариев о сдаче вел лейтенант Генрих Лемке, будущий автор популярной в Германии книги «В окопах у Балтики», где поведал свою фронтовую судьбу. У нас же (точнее, в журнале «Красный архив») появилась только большая статья об этих воспоминаниях. Но тут — что и нужно — полностью цитировалась церельская история: «Гарнизон Цереля, несмотря на смятение, вызванное отступлением русских по всему острову, сдаваться отказался. Я другого ответа от них и не ждал. Но, помимо отказа, я услышал, что офицеры здесь прекратили получать из своего штаба сведения об обстановке на море. Это и стало главной новостью для моего доклада». В эпизоде, приведенном Лемке, есть конкретное продолжение. 2 октября три германских легких крейсера, четыре миноносца и более десятка тральщиков беспрепятственно преодолели Ирбены у «своего», курляндского берега. Они и составили «разведывательный отряд», который донес: русских кораблей поблизости нет. Это сигнал главным силам. Непокорный Церель в эти минуты добивали с воздуха 12 вражеских аэропланов. Оставалось протралить ирбенский фарватер, а далее — дыми спокойно до самого Моонзунда.
К этому времени немцы наконец переправились на Моон и отправили десант на другой остров — Даго (Хийумаа). Занятие последнего «Альбионом» не предусматривалось, но немецкое командование изменило первоначальный план, решив перебросить на Даго береговые батареи для обстрела Моонзунд. Для русских сложилась критическая ситуация.
Неразбериха привела к тому, что и силы Рижского залива находились на грани уничтожения. Главкомверх с сентября 1917 года Керенский А.Ф., узнав об этой ситуации потребовал добиться невозможности прорыва неприятеля за Даго».
4 октября германская эскадра из дредноутов «Кениг» и «Кронпринц», пяти крейсеров и порядка 10 эсминцев, выпустив вперед тральщики, начала форсировать минные заграждения у Моона.
16 октября произошёл морской бой в проливе Моонзунд. Немецкие тральщики завершили расчистку фарватера в Рижском заливе, куда вошли линкоры «Кёниг» и «Кронпринц Вильгельм», легкие крейсера «Колберг», «Страсбург» и «Аугсбург» в охранении двух полу-флотилий эсминцев. Противоминную оборону дредноутов обеспечивали 16 тральщиков 2-й флотилии искателей мин, 2 прорывателя минных заграждений и плавбазы (матки) тральщиков с катерами-тральщиками на борту. Командовал прорывом вице-адмирал Бенке (флаг на «Кёниге»), получивший подробную информацию о минных заграждениях у южного входа в Моонзунд. День завершился отводом русской эскадры.
17 октября бой продолжился на рейде Куйваст. Несмотря на подавляющее неравенство сил, вице-адмирал Бахирев решил принять бой.

Расчет строился на использовании минного заграждения, расположенного к югу от рейда Куйваст и огня береговых батарей острова Моон и порта Вердер — классический бой на минно-артиллерийской позиции. Так начался последний крупный морской бой Российского государства на Балтике. Продолжался он всего два с половиной часа и «прохронометрирован» до каждого орудийного выстрела. Рукопись, которая считается первоисточником, принадлежит перу Бахирева.
Когда вице-адмирала в январе 1918 г. уволили со службы без права на получение пенсии, он устроился в Морскую историческую комиссию и подготовил отчет об обороне Рижского залива в 1915-1917 гг. После провала наступления генерала Юденича на Петроград прошла новая волна арестов. 17 ноября 1919 года по обвинению в участии в белогвардейском заговоре его арестовали и расстреляли. За два дня до ареста его уволили из Морискома, а еще чуть раньше Михаил Коронатович отказался от попытки бегства в Финляндию, которую ему предлагали. Ну это потом, а тогда, чтобы дать возможность отойти на север многочисленным транспортам со снятой с островов пехотой, Бахирев приказал встретить противника артиллерией. Противник выслал вперед миноносцы и тральщики, надеясь «продавить» минное заграждение. При появлении тральщиков первой открыла огонь Моонская батарея. Затем, с предельной дистанции 112,5 кб три залпа дала «Слава», добившись накрытия. Тральщики, прикрывшись дымовой завесой, большим ходом отошли к югу. Одновременно два немецких линейных корабля («Кёниг», «Кронпринц») открыли огонь по трем русским кораблям. Дистанция боя увеличивалась и снаряды ложились с недолетом. С юга была замечена группа больших германских миноносцев, шедших на норд строем фронта. Со «Славы» по ним был сделан один выстрел из носовой башни, давший, по-видимому, попадание. На одном из миноносцев был виден взрыв и пожар. Миноносцы бросились отходить, за ними последовали и германские линкоры, напоследок дав несколько залпов по Моонским батареям. В 11-20 на «Баяне» был поднят сигнал: «Полубригаде линейных кораблей адмирал изъявляет свое удовольствие за отличную стрельбу». Бахирев разрешил кораблям стать на якорь и объявил, что команда имеет время обедать.
На «Славе» осмотрели носовую 12-ти дюймовую башню. На обоих орудиях сломались бронзовые шестеренки и опустились рамы замков. Орудия были поставлены на «Славу» в 1916-м году прямо с Обуховского завода. Попытки исправить заводской брак силами башенной прислуги успеха не имели. Таким образом, для борьбы с двадцатью 12-ти дюймовыми пушками немецких линкоров осталось два кормовых орудия. Орудия «Гражданина» («Цесаревича») были не дальнобойны. На Моонской батарее после боя остались исправными только два 10-ти дюймовых орудия (254 мм), огонь которых из-за медлительности стрельбы, был мало продуктивен. Такими средствами предстояло продолжить бой с немецкой эскадрой.
После обеда немцы решили не лезть в лоб на минное поле, а стали искать способ обойти минное заграждение с востока. Вперед, как обычно, пошли тральщики. Два немецких линкора большим ходом подошли к русским минным полям и уверенно (по всей вероятности немцы имели планы русских минных заграждений), развернулись у прохода в минных полях. Затем замедлили ход и открыли огонь пятиорудийными залпами по русскому отряду. Неприятель быстро пристрелялся и вскоре «Слава» получила сразу три попадания: два — в нос и одно — в левый борт, все подводные. Появился, все увеличивающийся крен на левый борт. Через несколько минут еще два снаряда попали в «Славу». Один в церковную, второй в батарейную палубу. Линкор принял 1130 тонн воды и плохо управлялся. Тем не менее, кормовая башня продолжала стрелять по противнику. Попадания немецких снарядов также получили «Гражданин» («Цесаревич») и «Баян». Адмирал Бахирев отдал приказ: «Морские силы Рижского залива. Отойти».
Русские корабли отходили к северу под непрерывным накрытием неприятельского огня. Все миноносцы, заградители и транспорты, стоявщие на рейде Куйваст, спешно снимались с якорей и втягивались в Моонзундский канал. Некстати налетели германские гидропланы и сбросили на суда до 40 бомб большой мощности. Дружным огнем со всех кораблей самолеты были отогнаны, два аппарата удалось подбить; одного огнем со «Славы», второго огнем с миноносца «Финн».
Чистая арифметика (у германцев 305-мм орудий — 20, у нас — всего восемь, из них четыре — устаревших образцов, недальнобойных; к тому же в атаках на нашу эскадру участвовали 6 гидропланов), конечно, не всегда чистая арифметика определяет успех или неуспех боя. Но в узком проливе его исход решали артиллерийские дуэли, так что численный перевес многое значил. Так, «Слава» получила восемь попаданий. Уже с трудом управляемый вследствие крена от воды, хлынувшей в пробоины, линкор из последних сил выплеснул еще один залп и попал в головной дредноут, где возник сильный пожар. Немцы прекратили стрельбу, а корабли Бахирева, воспользовавшись замешательством противника, покинули зону досягаемости орудий «Кронпринца» и «Кенига».
Кайзеровский флот не отважился на преследование. Только сама «Слава» из-за резко увеличенной осадки уже не могла пройти через Моонзунд. Единственное правильное решение в такой ситуации — взорвать корабль у входа в узкий канал. Погибший линкор, осевший на дно, — непреодолимая подводная застава для немцев. Дистанция боя увеличилась до 128 кабельтовых, неприятель прекратил огонь по кораблям и какое-то время еще обстреливал порт и батарею на мысе Вердер, затем прекратил огонь и отошел. Рейд Куйваст пустел. Бахирев получил телефонограмму, что Моонские батареи взорваны и противник обстреливает наши войска на Ориссаарской дамбе (между островами Моон и Эзель). Войсками на острове Моон командовал генерал-майор Мартынов. Семафором с «Баяна» ему передали сведения о неприятеле и сообщение о том, что флот уходит.
«Слава» глубоко сидела носом, Моондзундский канал стал для нее непроходим. Командир линкора, капитан 1-го ранга Антонов попросил у адмирала разрешения снять людей и взорвать корабль. Адмирал Бахирев приказал пропустить вперед «Цесаревич» и «Баяна», затем затопить корабль в самом канале и взорвать погреба. Линкор был изготовлен к взрыву, в запальные ящики вложены фитили, рассчитанные на получасовое горение. К борту «Славы» подошли миноносцы для снятия команды. Хотя в бою команда исполняла свои обязанности добросовестно и сохраняла присутствие духа, когда дело дошло до оставления корабля, избежать паники не удалось. В 13-20 «Слава» застопорила ход и командир приказал зажечь фитили. Командир лично обошел все палубы и убедившись, что на корабле никого не осталось, последним покинул корабль. В 13-58 последовал мощный взрыв, высота его в несколько раз превышала высоту мачт. Миноносцы выпустили по Слава еще 6 торпед; одна прошла мимо, 5 попали в цель, но взорвалась только одна. На «Славе» начался сильный пожар, который продолжался до следующего дня. Для подстраховки вслед за «Славой» затопили еще четыре транспорта. Теперь пути в Финский залив для врага не стало. Русские корабли уходили дальше на север. 19 октября 1917 года Андреевский флаг покинул Моонзунд.
Германцы обследовали брошенный броненосец, сняли что-то из оборудования и вооружения, но после падения монархии в Германии 9 ноября 1919 года, началась эвакуация немецких войск с Моондзундских островов.
Насчет паники на «Славе», о чем умалчивалось в советской литературе. Дело фактически обстояло так. «Матросы бросались в беспорядке на подошедшие миноносцы. Командир пытался хотя бы задержать машинную команду, чтобы поставить судно точно в канал, но все, кроме офицеров, покинули свои посты, представители ЦентроБалта не смоги или не пытались собрать машинистов. Поэтому линкор сел на мель раньше, чем вошел в канал… Раненых из операционных мест выносили только врачи и офицеры».
Вот таков итог короткой Моонзундской обороны. А с ней завершилась и морская война на Балтике. Германцы получили возможность беспрепятственно осуществлять перевозки из Швеции, но эта возможность добыта ими дорогой ценой. Два дредноута и крейсер подорвались на минах и надолго встали в ремонт, три миноносца утоплены русской артиллерией, большой транспорт пущен на дно подводной лодкой, подбито два гидроплана, число уничтоженных тральщиков и малых судов до конца не досчитано. Наши потери — линкор и эсминец.

 
Отгремели залпы в Моонзунде, и Центробалт опять замахнулся на всю власть во Флоте без остатка. В Гельсингфорсе (ныне Хельсинки), где располагались главная база и штаб Балтийского флота без штурма Зимнего дворца давно распоряжался Центробалт — матросский совет.

В феврале-марте 1917 года озверевшая толпа убила более 50 адмиралов и офицеров, в том числе и командующего флотом вице-адмирала А.И. Непенина.

 

 

 

 

 

 

 

Сохранился доклад последнего командующего флотом Балтийского моря добольшевистского периода 38-летнего контр-адмирала А.В. Развозова Главнокомандующему армиями Северного фронта Черемисову В.А.:»25 октября я узнал о решении Центробалта послать в Петроград для поддержки Советов 3 миноносца. Невзирая на мой протест, непосредственно распоряжением Центробалта посланы даже 4 миноносца и отменено еще ранее отданное мною приказание находящийся в Петрограде и окончивший ремонт крейсер «Аврора» присоединить к флоту… Ввиду изложенного я не считаю более возможным нести ответственность за оборону вверенного мне театра и прошу указания, кому сдать командование флотом».
«Аврора» — на Неве, недалеко от Зимнего. Черемисов не ответил Развозову, самого убрали с фронта. «Развозов — элемент не чуждый и вправе остаться, пока не пройдет выборное начало». Центробалт с подачи свежеиспеченного народного комиссара по морским делам, он же матрос Дыбенко, даже предлагал присвоить командующему вице-адмиральский чин. Заодно самого наркома, судя по документам Всероссийского съезда военного флота, прочили в капитаны 1-го ранга. Но скоро чины-звания перестали существовать, об этих «представлениях» просто забыли. А тут подоспело «выборное начало», о котором так часто повторяли большевики, и военного моряка Развозова отрешили от должности. Правда, когда в марте 1918-го потребуется второй раз после Моонзунда спасать флот — Гельсингфорс оказался под угрозой захвата немцами, Развозова опять призовут на службу, но потом, как и осенью, бесцеремонно «спишут» в отставку. Александр Владимирович умрет в тюрьме в 1920 г.
Морской министр контр-адмирала Д.Н. Вердеревский оказался в числе членов Временного правительства, арестованных 25 октября в Зимнем и препровожденных в Петропавловку.

Бывшему министру помог выбраться из крепости его так сказать «сменщик» — первый морской нарком. Контр-адмирал оставил матросу расписку о «согласии не враждовать с новой властью», а вскоре перебрался за рубеж. Ему повезло больше, чем другим. А дело обстояло так. В июле 1917 года Дыбенко и Верделевского арестовывают по приказу Временного правительства. Дыбенко «как отъявленного большевика», а Верделевского за то, что он будучи командующим Балтийским флотом отказался посылать миноносцы в Петроград на помощь премьеру А.Ф. Керенскому, давившему пулеметами рабочие демонстрации в столице. Сидеть им пришлось в одной камере: «Успели наговориться по душам», — об этом адмирал припомнит в своих «Записках последнего морского министра», которые Вердеревский, уехав из России после Октября, публиковал частями во французских журналах.
Дыбенко на четвертый месяц революции во главе морского отряда отправят защищать Нарву, к которой двигались кайзеровские полки. Нарву его матросы не отстояли. Командира за это судили, но в итоге оправдали, а за участие в подавлении крестьянского восстания в Тамбовской губернии в 1920 году и жестокую расправу над участниками Кронштадтского восстания в марте 1921 года восстановили в партии и дали возможность карьерному росту.

А так оправдывался сам Павел Ефимович, вспоминая Нарву и суд: «Воевать еще не умели, учиться нужно воевать».
Но навоевался он все же вдоволь и должности крупные заслужил, дошел до командующего войсками округа. Казнен в 1938 г. По стране пронеслась буря сродни той, что матрос-бунтарь поднимал двадцать лет назад.

 

Итак, Керенский, Вердеревский и Развозов знали о предстоящей немецкой операции «Альбион». Центробалт во главе с матросом Дыбенко запрещал проводить какие-либо оборонные мероприятия без приказа комитета. Даже если комитет что-то разрешал, сразу начинали это обсуждать, и вражеская агентура, которой наполнились эстляндские и финские города, без усилий получала секретные сведения…
Приведем некоторые документальные факты о виновниках деморализации Балтийского флота, как военной организации.
С 25 сентября 1917 года в Гельсингфорсе на яхте «Полярная звезда», занятой «под свои нужды» Центробалтом, бурлил 2-й съезд Балтийского флота. Главенствовали большевики, главная тема для делегатов — передача государственной власти Советам (было двоевластие: Временное правительство и Советы). Высшие флотские чины (штабное судно «Кречет» стояло рядом со «Полярной Звездой») предусмотрительно не появлялись на причале, чтобы случайно не стать объектом для оскорбительных «дискуссий». На четвертый день, когда проголосовали почти все резолюции, в президиум, восседавший в салоне яхты на адмиральских местах, передали записку о наступлении немцев. Заседание прервали «ввиду уяснения угрозы», а Дыбенко «пожелал видеть на съезде» командующего Развозова.
Из воспоминаний А.В. Развозова, переданных в Морскую историческую комиссию: «Мне донесли, что среди делегатов прошел слух: Гутье (командующий 8-й немецкой армией генерал пехоты О. фон Гутье, до этого взявший Ригу …) пойдет после островов на Петроград. И первый вопрос, услышанный на съезде, — о том, прорвутся ли немцы в Финский залив. Толпа, которая еще вчера могла разорвать, притихла. Я спокойно ответил: главные силы готовы к развертыванию у передовой позиции ( имеется в виду минные заграждения между Даго и финским берегом), чтобы остановить неприятеля, которого пока сдерживают суда Рижского залива, только нужно выполнить все мои приказы без обсуждений и резолюций… Требование мое, как ни странно, приняли. Но тут зачитали телеграмму главковерха (Керенского), что флот в бою должен искупить свое предательство перед революцией. Я впервые о ней слышал. Кажется, ее доставили со штабного «Кречета» на «Полярную звезду», даже не известив штаб. Поднялся шум, затопали ногами. В довольно грубой форме задавались вопросы… Не перейдут ли офицеры на сторону германских империалистов? У меня ответ тот же: нужно выполнять приказы, никаких толкований их: Выручил Дыбенко, твердо заявив, что вопрос решенный, он согласен, только есть сомнение, не предаст ли Бахирев — фигура сомнительная… Но он в бою ничем себя не запятнал». Вице-адмирал М.К. Бахирев — начальник морских сил Рижского залива. Для Центробалта он действительно фигура сомнительная, поддержал заявление Корнилова. Поэтому согласились с половинчатым решением: послать делегатов съезда комиссарами на корабли Бахирева.
Следующий день — и новая встреча председателя Центробалта и командующего. Теперь Развозов первым пошел в атаку, не выдержал: продолжают «упрекать офицеров», а комитеты по-прежнему могут не выполнять распоряжения командования. Случай «представился вопиющий». Команда заградителя «Припять» отказалась ставить мины в Соэлозунде (приказ Бахирева, чтобы закрыть пролив и обеспечить тыл эскадры), ссылаясь на… дождь.
В «Записках последнего морского министра» Д.Н. Вердеревский так рассказывает о Моонзундской операции: «Немцам не откажешь в полном взаимодействии десантного корпуса и флота. Наши войсковые части, совершенно расстроенные, существовали и отступали сами по себе. Они потеряли всяческую связь со штабом… Получив сведения о тяжелом положении 107-й дивизии, Бахирев направил к берегу миноносцы и тральщики, но наш десант дивизии не обнаружил, пехота разбежалась, поэтому лишь подобрал оставленное ею оружие. Неразбериха привела к тому, что и силы Рижского залива находились на грани уничтожения. Развозов передал мне, что их нужно отвести в Финский залив, заминировав сразу же Моонзундский канал. Керенский, выслушав мой доклад, согласился, предупредив о невозможности прорыва неприятеля за Даго».
И наконец последний документ, приведенный в отчете Морской исторической комиссии, — радио, переданное Бахиреву сразу после отступления из Моонзунда: «Благодарю вас и всех офицеров за стойкость духа, за готовность защитить революцию. Дыбенко». Хотя Германии революция в России, как потом стало ясно, была на руку.
Есть в отчете и такие строки Д.Н. Вердеревского о панике на линкоре «Слава» в период снятия экипажа : " ….Да, поднялась паника. Поэтому Керенский просил не оглашать фактов, особенно для газет, о последствиях в душах людей после объявления эвакуации со «Славы», чтобы не портить отношений с Балтийским советом: " .

 
Вот такой российский исторический опыт: оказывается Народ можно ввести в Соблазн. Верховные мыслители посоветовали себе отказаться от царя в голове. Российские интеллигенты очумели от сладкого слова Свобода (бунтарство стало модным) , но одна группа смышленых, воспользовавшийся неразберихой, пообещала одним землю, другим заводы, а третьим блаженство и мир и народ дал им собою по рулить, а точнее они бесцеремонно принудили народ к этому, чтобы получить опытный плацдарм и средства для мировой революции. Что получилось из этого сейчас нам уже известно. Люди! Будьте бдительны! Боже, не вводи нас в искушение и спаси от лукавого!